Заявление Никола Пашиняна о противостоянии революции в системе государственного управления, естественно, привлекло внимание общественности, причем как сторонников революции, Никола Пашиняна, так и его оппонентов. В конце концов, заявление не обычное, когда премьер-министр может сказать, что достижения года были вопреки, системе государственного управления. Несомненно, не в первый раз Никол Пашинян говорит об этом. Несколько месяцев назад он поднял проблему саботажа в определенных звеньях системы управления, который могут создать кадры, недовольные устранением коррупции, нейтрализацией мотивационной основы системы управления. А в системе управления Армении после революции происходит именно этот процесс, или это главное, что происходит после революции в рамках системы управления. Верховенством этой системы уже не коррупция, что, естественно, не нравится многим и многим должностным лицам, работающим в системе до сих пор. Однако, тем не менее, на заседании правительства это озвучивание премьер-министра, кажется, говорило о более серьезной или более многослойной проблеме, чем просто саботаж.
Саботаж и сопротивление отнюдь не являются синонимами. Но вопрос не только в сравнении, и не только в сопротивлении, но и в его, возможно, гибридном характере, о котором свидетельствует площадка, на которой звучит заявление, и в частности ситуация, в которой оно звучит. На заседании правительства в ходе обсуждения вопроса о строящейся в Гюмри таможне и стратегии налогового администрирования проходила дискуссия между председателем КГД и министром финансов. И вот на фоне этой дискуссии вдруг вспыхнул премьер-министр, говоря о сопротивлении революции. При этом, несмотря на то, что он не оскорбил кого-либо конкретно, тем не менее, судя по так называемому содержательному развитию ситуации, речь Никола Пашиняна нацеливалась на министра финансов Атома Джанджугазяна, который в новом правительстве является одним из тех министров, который занимает пост еще со времен прежней правящей системы. Атом Джанджугазян на протяжении многих лет был казначеем и заместителем министра финансов Армении. Самым примечательным было то, что и Давид Ананян был из высокопоставленных чиновников министерства финансов еще до революции, во время правительства Карена Карапетяна.
После революции он перешел в КГД. Здесь уже противостояние министра финансов Атома Джанджугазяна и председателя КГД Давида Ананяна, и на этом фоне вспышка Никола Пашиняна получает несколько иной подтекст. Обусловлено ли поведение премьера тем, что он долгое время сталкивается в правительстве или исполнительной системе с противостоянием двух бывших, так сказать, дореволюционных высокопоставленных чиновников Министерства финансов, уже в системе новой исполнительной власти? Здесь, пожалуй, вопрос не только в двух чиновниках, а в возможном явлении, когда между должностными лицами разных калибров, занимающими должность в прежней системе власти, в новой системе проходит линия противостояния, против чего и было негодование премьер-министра Пашиняна, когда они в новой системе могут установить отношения, идущие еще с прежних времен, или тем более предъявлять счета.
То, что в любом правительстве существует столкновение ведомственных интересов, в любой стране, пожалуй, является аксиомой властной системы. Но совершенно иная ситуация, когда в одной системе могут столкнуться с лицами, идущими не только из прежней системы, но и, на практике, из существенно другой системы власти отношениями и счетами. Мы имеем дело в данном случае с таким гибридным сопротивлением, что однозначно сказать, что проблема находится в плоскости столкновения ведомственных интересов, достаточно сложно, и, возможно, можно будет прийти к определенному выводу, следя за тем, какими будут дальнейшие развития.
